Голова должна быть в холоде, ноги в тепле, корпус в посредственном климате.
Фик по "Noblesse"
Название: Моя звезда
Автор: Raides
Бета: авторская вычитка
Фэндом: Noblesse
Персонажи: Хан Шинву/Сейра Роярд
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Флафф, Психология, Философия, POV, ER (Established Relationship)
Размер: Мини
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Размещение: строго с разрешения.
Примечания автора:
Честно, я не любитель этого пейринга.
Он мне кажется слишком... грустным? тоскливым?
Но как-то захотелось про них написать.
Предупреждение: много ангста, соплей, размышлений. Флафф. Вероятно, огромный ООСище, хотя кто его знает?..
Приятного чтения)
Светлая, чистая комната.
На окнах – красивый кружевной тюль. Благодаря ему дневной свет рассеивается и не бьёт в глаза.
Пара картин на стенах. Нейтральных, без особого смысла – так, море какое-то, деревья…
Воздух пропитан резким ароматом лекарств.
Человеку, только-только вошедшему в эту небольшую комнату, стоящий в ней дух должен показаться тяжёлым.
Что поделать – старость пахнет дурно…
Оттого и странен этот тонкий, едва различимый аромат цветов: на столе возле окна – ваза. В ней только свежие цветы. Цветы, сорванные заботливыми женскими руками.
Ты всегда их приносишь.
Напрасный труд – зачем дряхлому старику такая роскошь?
Гладиолусы, ромашки, тюльпаны – каких только не стоит…
Розы.
Розы в нашем саду невероятно колючи. Негоже тебе ранить нежные руки…
Но ты и виду не подашь.
Впрочем, что для тебя пара колючек?..
У противоположной стены расположился большой крепкий шкаф. Раньше его открытые полки были уставлены многочисленными кубками, вычурными и блестящими. За какие-то достижения, победы… Только глаза мозолили.
Но кубков давно не видно: убрали.
Их место заняли книги. Много, много книг, самых разных – от детских сказок и фантастических романов до вузовских учебников по аналитической химии.
Ты читаешь каждый вечер. Вслух. Слова и предложения на плоской, двухмерной бумаге становятся объёмными, оживают – всё благодаря твоему голосу.
Книги гораздо лучше телевизора. Серьёзнее, выразительнее. Ярче, намного ярче. Вот только понимаешь это лишь с годами…
Последнее развлечение.
В маленькой комнате царит тишина.
Тишина, матовый свет, бледные тюлевые занавески и запах лекарств – и ничего более, чтобы понять: это обитель умирающего старика.
А вот и он, в кровати. Лежит, не шевелясь, укрытый накрахмаленным бежевым покрывалом.
Есть какая-то особенная горестная прелесть в покрывалах: они прячут от посторонних глаз неприглядные старческие тела.
Возможно, и цветы здесь лишь затем, чтобы хоть немного перебить запах болезни.
Но цветов сейчас больше, чем обычно; они и выглядят как-то праздничней, ярче.
Всё потому, что сегодняшний день особенный для этого дряхлого, пожелтевшего старика по имени Хан Шинву.
Сегодня ему исполняется девяносто семь лет.
Да, я дожил до девяноста семи лет. Почти сотня – есть, чем гордиться, не правда ли?
В таком возрасте только юмором и спасаешься…
Я ведь пережил всех своих друзей.
Тех, которые люди, конечно…
Весёлое было время. Счастливое.
Мне иногда снятся те годы. Грезится, что живы и Ик-Хан, и Суйи с Юной. А я молодой-молодой! Вновь могу бегать, прыгать. Руки такие сильные, в ногах это приятное напряжение… И ничего не болит!
Ушло, всё ушло. Молодость, здоровье… Кануло в Лету.
Ничего не осталось из той жизни.
Только ты.
Ты всегда со мной. Ты со мной почти всю мою жизнь.
Прости за то, что я не тот, кем был раньше… Прости за то, что я так стар, так болен.
Сколько раз зарекаюсь, но не могу не смотреть на нас со стороны. И от того, что я вижу, становится очень горько.
Действительно жалкая картина.
Ты сидишь у изголовья кровати дряхлого и немощного старика.
Кто посмотрит – скажет: внучка! К дедушке пришла, навестить… Сам-то он почти ничего уже не может, вот и приходится о нём заботиться…
Внучка. Именно внучка. Кем ещё можно представить столь свежее и прекрасное ангельское создание?
Никому, кто заметит наши кольца, и в голову не придёт, что они обручальные.
Такая разница в возрасте – это не шутка. За последние пятьдесят лет мне пришлось не раз столкнуться с ярым неодобрением общества. Есть вещи… которые люди не могут принять – особенно если это касается других. А уж молоденькая жена и муж… в возрасте…
Какие только шепотки не летели нам в спину. Поначалу чаще всего было: «Совратил молоденькую!». Смешно, правда? Будто тебя можно совратить…
Ты никогда не обращала внимания на людские перешёптывания. Ты умница. Это я, дурак, злился.
А как тут не взбесишься, когда про тебя такое говорят?
«Деньги! Всё из-за денег! Он, наверное, очень богат, вот она и ухватилась…»
Вот безумцы! Ты – и «из-за денег»??? Каким глупцом нужно быть, чтобы такое сказать!..
Жалкие завистники.
Как давно это было… Я и не помню. Сколько лет я не ходил дальше нашего двора – десять, пятнадцать?
Память уже не та.
Хоть маразм стороной пока обошёл – и на том спасибо.
…Кашель. Безнадёжный, скрипучий – будто у меня в груди действительно что-то скрипит. Как старые двери на заржавевших, не смазываемых петлях.
Ты привычно подаёшь мне стакан воды, чуть приподнимая мою голову, чтобы мне было удобнее пить.
Честно, я рад, что «привычно», что ты больше не бледнеешь и не смотришь на меня с такой болью и тревогой, как раньше. За мои старые, изъеденные бронхитом лёгкие ты всегда переживала сильнее, чем я сам.
Привыкнуть можно ко всему, правда?
Давно нет того страшного, несвойственного тебе отчаяния в ярко-вишнёвых глазах, которые ты, знаю, хотела опустить, чтобы не встречаться со мной взглядом – но не опускала. Упрямо смотрела на меня, держалась, изо всех сил скрывая, как тебе приходилось тяжело. Ты сильная. Честь и долг ноблесс, да? Это здесь ни при чём. Просто ты такая, ты.
Знаешь, а я в какой-то мере эгоистично рад: мне не довелось испытать того, что испытала ты.
Я бы не смог. Не выдержал бы. Я всё-таки очень слаб…
Когда любимый человек оказывается парализованным – это страшно. Я бы не вынес такой ноши…
Ты вытираешь мне губы, отставляя стакан.
Я беспомощно улыбаюсь. Закрываю глаза – вроде бы просто так…
Мне стыдно смотреть на тебя.
Прекрасные молодые женщины не должны приковывать себя к постели разваливающегося старика. Это неправильно и неестественно.
Да, ты не человеческая женщина. Но видеть тебя в роли сиделки – тебя! – мне невыносимо. И я слишком, слишком слаб, чтобы хоть что-то изменить…
Впрочем, ты бы всё равно поступила по-своему.
Никто не указ главе клана Роярд.
Никто не указ хранительнице очага семьи Хан.
Я… безумно горжусь тем, что такая женщина, как ты, моя жена.
Я всегда был счастлив тебя защищать. Быть главой семьи, настоящим мужчиной, опорой своей женщины. Но весь дом держался и держится исключительно на тебе…
Совестно вспомнить, но было время, когда я не мог сам себе рубашку постирать. Солидный такой мужчина (по крайней мере, старые фотографии не дают мне в этом усомниться), высокий, уважаемый… а без жены ходил бы в мятых грязных рубашках…
Всё-таки мужчина не мужчина без женщины.
Ты спрашиваешь, не хочу ли я подышать свежим воздухом. Вот-вот встанешь, служащего пойдёшь звать – чтобы тот, как всегда, помог усадить меня в кресло-каталку.
Подышать? Нет, родная, не беспокойся… Позже, наверное. А пока – нет. Мне… нравится вот так сидеть с тобой.
Ты киваешь и затихаешь.
Твоя прохладная ладонь лежит на моей руке; своими изящными гибкими пальчиками ты чуть-чуть сжимаешь шишковатые, обтянутые сухой желтоватой кожей пальцы.
Нет, не место такой чистоте по соседству со старостью и болезнью…
Твоя фарфоровая кожа всё так же безупречна. Члены наполнены молодостью и силой. Голос чист, звонок, а глаза ясны.
А я? Что я?
Скелет, разбитый болезнями на старости лет…
Как горько понимать, что одну битву я выиграть всё же не смогу.
Девяносто семь. Девяносто семь лет!
Не тридцать и даже не пятьдесят…
Как-то страшно осознавать свой немалый возраст. Вроде пытаешься, пытаешься забыть, даже забываешь, но опять он – день рождения. Не самый радостный день в году…
Зато недолго осталось до другой, гораздо более важной и радостной даты.
Дня, когда я впервые тебя увидел.
В этом году у нас с тобой юбилей – мы знакомы уже восемьдесят лет.
Восемьдесят лет счастья…
К старости становишься сентиментальным.
Признаться, мне всегда немножечко льстило, что меня полюбила такая женщина, как ты. Меня, простого и не шибко умного раздолбая. Обычного человека.
Всегда я не понимал – да и сейчас не понимаю, почему именно меня. Не одного из своих - статных, прекрасных и могущественных. Меня.
Ты ведь с самого начала знала – не могла не знать, - что всё… закончится быстро. Человеческий век не долог. Что для вас, ноблесс, какие-то девяносто лет? У вас детство и то больше длится.
Помню, как тебя отговаривали. Пытались «образумить», призывали «опомниться»! Хорошо помню…
Особенно Регис. Для него это было дико – ноблесс и человек!
Потом смирился, конечно.
Тебя разве переубедишь?
Прохлада твоей ладони на моём лбу. Я улыбаюсь и моргаю.
Всё нормально, не волнуйся. Знаю, ты всегда опасаешься, когда я закрываю глаза.
Я и сам боюсь, что закрою, а это будет навсегда. Я очень боюсь однажды перестать тебя видеть.
Но с моим уходом ты станешь свободна. И я не могу об этом не думать…
Ты берёшь мою руку нежными мягкими ладонями, приближая к лицу. Целуешь.
Как я любил целовать тебя, когда был моложе!..
Сейчас мне стыдно прикасаться к тебе.
Кощунственным кажется дотрагиваться до тебя столь сморщенными, костлявыми и плохо слушающимися пальцами.
Но я эгоист – не могу не дотрагиваться. Касаясь тебя, я чувствую себя живым.
Я – лежачий, почти не двигающийся старик…
Вряд ли мне удастся отметить появление третьей цифры в количестве моих лет. В таком возрасте каждый день может стать последним.
Но мне не на что жаловаться. Я прожил долгую, очень долгую жизнь. Мы вместе прожили. Ты и я.
Я должен благодарить судьбу за то, что ты есть в моей жизни.
Я благодарю – каждую секунду…
То, что мы встретились, можно назвать чудом. Это не просто подарок судьбы – это величайшая её милость. Я не заслужил такого счастья.
За время, проведённое с тобой, я, атеист уже с сознательных лет, готов благодарить всех богов, каких только придумали в нашем мире!..
Сандже, Будда, Велес, Зевс – спасибо! Аллах, Хотэй, Осирис, – все, кто есть, спасибо, спасибо вам! Я… не заслужил, я знаю.
Ни один человек не достоин того, чтобы ради него с небес на землю, грешную и грязную, спустился ангел.
Ты – ангел.
Ноблесс, ваше могущество, долг – я прекрасно обо всём этом знаю. Но ты именно ангел. Мой ангел-хранитель, моя путеводная звезда, никогда не дававшая сбиться с верного пути.
Сила ноблесс и красные глаза не имеют к этому никакого отношения.
Ты, будто бы только что вспомнив, вдруг говоришь, что вечером должна позвонить Роза. Улыбаешься. Твоя улыбка заставляет меня забыть про ломоту суставов.
Давно я не видел Розу. Другие-то частенько заходят, а Розалию, внучку нашу младшенькую, давно не видел… В Америке живёт, учится в престижном университете, по обмену. Молодец, девочка. Красавицей растёт, в мать. Чем-то на Суйи в молодости похожа…
Как бы я хотел, чтобы наши дети походили на нас… Нет, они похожи: Рима, старшенькая, точь-в-точь ты. Характером.
А Бен, когда учился, был прямо как я в школе… Такой же молодой, непутёвый… Сейчас-то уже не до глупостей ему: семья, работа приличная… Да и пятьдесят недавно исполнилось – не до игрушек.
Замечательная у нас семья. Во всех отношениях. Детей пятеро – две дочки и три сына. А уж внуков, внуков!.. Правнуки – прелесть. Счастливое семейство.
Целый род – четыре поколения!
Эх, помню, как Рима в школьные годы убивалась, что внешне на тебя не похожа… Волосы химией сжигала, дурёха, чтобы прямо добела.
Потом успокоилась. Будто наяву слышу это её: «В папу, так в папу! Зато нос у меня мамин!»
Смешная такая… Повзрослела когда чуток, остепенилась. Настоящей леди стала – даже повадки твои…
Жаль, что никто из них не похож на тебя.
У нас не могло быть детей.
Приёмные, все пятеро. Но сейчас в это уже и не верится…
Столько лет прожили, целиком себя отдали…
Всё как у всех. Пелёнки, распашонки, болезни детские, слёзы. Прошли и через это. Переходный возраст, первые влюблённости, первые разочарования…
Университеты, дипломы, первые зарплаты, принесённые нам, родителям…
А потом, когда внуки появились, так вообще!..
Родные, все родные.
А документы, правильно, что сожгли.
И нос действительно как у тебя.
Мне не о чем жалеть в этой жизни. Каждый мой день был наполнен счастьем.
Я добился всего, о чём только можно было мечтать.
Я самый счастливый отец, дед и прадед.
Я самый счастливый на свете муж. Я женат на невероятной женщине.
У нас большая, дружная семья. Хоть свой клан основывай!
И в центре всего этого, в центре нашей семьи, в центре моей жизни – ты.
Я… перестану смотреть на нас со стороны. Обещаю.
Отныне я буду смотреть только на тебя.
Только, только на тебя, чтобы запечатлеть твой образ на обратной стороне век…
И когда всё закончится, когда остановится моё сердце и закроются мои глаза, я буду видеть тебя.
Позволь мне украсть твой образ туда, ладно?
Ты улыбаешься.
Я так люблю, когда ты улыбаешься!
Кажется, за одну твою улыбку можно отдать жизнь…
Я люблю тебя.
Я редко говорил тебе это. То ли из-за смущения, то ли… Не знаю, почему.
Глупость всегда была моей отличительной чертой…
Ведь… так просто сказать эти три слова.
Так просто, так важно.
Именно сейчас.
С годами люди… умнеют.
– Сейра… Я люблю тебя. Я люблю тебя, моя звезда…
Наверное, надо было откашляться. Но ты теплее улыбаешься, и весь мир сужается до одной твоей улыбки.
– Я люблю тебя.
…Спасибо.
Спасибо тебе за то, что ты есть в моей жизни.
Весь мой мир, весь мой смысл – ты.
Я люблю тебя, Сейра.
Название: Моя звезда
Автор: Raides
Бета: авторская вычитка
Фэндом: Noblesse
Персонажи: Хан Шинву/Сейра Роярд
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Флафф, Психология, Философия, POV, ER (Established Relationship)
Размер: Мини
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Размещение: строго с разрешения.
Примечания автора:
Честно, я не любитель этого пейринга.
Он мне кажется слишком... грустным? тоскливым?
Но как-то захотелось про них написать.
Предупреждение: много ангста, соплей, размышлений. Флафф. Вероятно, огромный ООСище, хотя кто его знает?..
Приятного чтения)
Светлая, чистая комната.
На окнах – красивый кружевной тюль. Благодаря ему дневной свет рассеивается и не бьёт в глаза.
Пара картин на стенах. Нейтральных, без особого смысла – так, море какое-то, деревья…
Воздух пропитан резким ароматом лекарств.
Человеку, только-только вошедшему в эту небольшую комнату, стоящий в ней дух должен показаться тяжёлым.
Что поделать – старость пахнет дурно…
Оттого и странен этот тонкий, едва различимый аромат цветов: на столе возле окна – ваза. В ней только свежие цветы. Цветы, сорванные заботливыми женскими руками.
Ты всегда их приносишь.
Напрасный труд – зачем дряхлому старику такая роскошь?
Гладиолусы, ромашки, тюльпаны – каких только не стоит…
Розы.
Розы в нашем саду невероятно колючи. Негоже тебе ранить нежные руки…
Но ты и виду не подашь.
Впрочем, что для тебя пара колючек?..
У противоположной стены расположился большой крепкий шкаф. Раньше его открытые полки были уставлены многочисленными кубками, вычурными и блестящими. За какие-то достижения, победы… Только глаза мозолили.
Но кубков давно не видно: убрали.
Их место заняли книги. Много, много книг, самых разных – от детских сказок и фантастических романов до вузовских учебников по аналитической химии.
Ты читаешь каждый вечер. Вслух. Слова и предложения на плоской, двухмерной бумаге становятся объёмными, оживают – всё благодаря твоему голосу.
Книги гораздо лучше телевизора. Серьёзнее, выразительнее. Ярче, намного ярче. Вот только понимаешь это лишь с годами…
Последнее развлечение.
В маленькой комнате царит тишина.
Тишина, матовый свет, бледные тюлевые занавески и запах лекарств – и ничего более, чтобы понять: это обитель умирающего старика.
А вот и он, в кровати. Лежит, не шевелясь, укрытый накрахмаленным бежевым покрывалом.
Есть какая-то особенная горестная прелесть в покрывалах: они прячут от посторонних глаз неприглядные старческие тела.
Возможно, и цветы здесь лишь затем, чтобы хоть немного перебить запах болезни.
Но цветов сейчас больше, чем обычно; они и выглядят как-то праздничней, ярче.
Всё потому, что сегодняшний день особенный для этого дряхлого, пожелтевшего старика по имени Хан Шинву.
Сегодня ему исполняется девяносто семь лет.
Да, я дожил до девяноста семи лет. Почти сотня – есть, чем гордиться, не правда ли?
В таком возрасте только юмором и спасаешься…
Я ведь пережил всех своих друзей.
Тех, которые люди, конечно…
Весёлое было время. Счастливое.
Мне иногда снятся те годы. Грезится, что живы и Ик-Хан, и Суйи с Юной. А я молодой-молодой! Вновь могу бегать, прыгать. Руки такие сильные, в ногах это приятное напряжение… И ничего не болит!
Ушло, всё ушло. Молодость, здоровье… Кануло в Лету.
Ничего не осталось из той жизни.
Только ты.
Ты всегда со мной. Ты со мной почти всю мою жизнь.
Прости за то, что я не тот, кем был раньше… Прости за то, что я так стар, так болен.
Сколько раз зарекаюсь, но не могу не смотреть на нас со стороны. И от того, что я вижу, становится очень горько.
Действительно жалкая картина.
Ты сидишь у изголовья кровати дряхлого и немощного старика.
Кто посмотрит – скажет: внучка! К дедушке пришла, навестить… Сам-то он почти ничего уже не может, вот и приходится о нём заботиться…
Внучка. Именно внучка. Кем ещё можно представить столь свежее и прекрасное ангельское создание?
Никому, кто заметит наши кольца, и в голову не придёт, что они обручальные.
Такая разница в возрасте – это не шутка. За последние пятьдесят лет мне пришлось не раз столкнуться с ярым неодобрением общества. Есть вещи… которые люди не могут принять – особенно если это касается других. А уж молоденькая жена и муж… в возрасте…
Какие только шепотки не летели нам в спину. Поначалу чаще всего было: «Совратил молоденькую!». Смешно, правда? Будто тебя можно совратить…
Ты никогда не обращала внимания на людские перешёптывания. Ты умница. Это я, дурак, злился.
А как тут не взбесишься, когда про тебя такое говорят?
«Деньги! Всё из-за денег! Он, наверное, очень богат, вот она и ухватилась…»
Вот безумцы! Ты – и «из-за денег»??? Каким глупцом нужно быть, чтобы такое сказать!..
Жалкие завистники.
Как давно это было… Я и не помню. Сколько лет я не ходил дальше нашего двора – десять, пятнадцать?
Память уже не та.
Хоть маразм стороной пока обошёл – и на том спасибо.
…Кашель. Безнадёжный, скрипучий – будто у меня в груди действительно что-то скрипит. Как старые двери на заржавевших, не смазываемых петлях.
Ты привычно подаёшь мне стакан воды, чуть приподнимая мою голову, чтобы мне было удобнее пить.
Честно, я рад, что «привычно», что ты больше не бледнеешь и не смотришь на меня с такой болью и тревогой, как раньше. За мои старые, изъеденные бронхитом лёгкие ты всегда переживала сильнее, чем я сам.
Привыкнуть можно ко всему, правда?
Давно нет того страшного, несвойственного тебе отчаяния в ярко-вишнёвых глазах, которые ты, знаю, хотела опустить, чтобы не встречаться со мной взглядом – но не опускала. Упрямо смотрела на меня, держалась, изо всех сил скрывая, как тебе приходилось тяжело. Ты сильная. Честь и долг ноблесс, да? Это здесь ни при чём. Просто ты такая, ты.
Знаешь, а я в какой-то мере эгоистично рад: мне не довелось испытать того, что испытала ты.
Я бы не смог. Не выдержал бы. Я всё-таки очень слаб…
Когда любимый человек оказывается парализованным – это страшно. Я бы не вынес такой ноши…
Ты вытираешь мне губы, отставляя стакан.
Я беспомощно улыбаюсь. Закрываю глаза – вроде бы просто так…
Мне стыдно смотреть на тебя.
Прекрасные молодые женщины не должны приковывать себя к постели разваливающегося старика. Это неправильно и неестественно.
Да, ты не человеческая женщина. Но видеть тебя в роли сиделки – тебя! – мне невыносимо. И я слишком, слишком слаб, чтобы хоть что-то изменить…
Впрочем, ты бы всё равно поступила по-своему.
Никто не указ главе клана Роярд.
Никто не указ хранительнице очага семьи Хан.
Я… безумно горжусь тем, что такая женщина, как ты, моя жена.
Я всегда был счастлив тебя защищать. Быть главой семьи, настоящим мужчиной, опорой своей женщины. Но весь дом держался и держится исключительно на тебе…
Совестно вспомнить, но было время, когда я не мог сам себе рубашку постирать. Солидный такой мужчина (по крайней мере, старые фотографии не дают мне в этом усомниться), высокий, уважаемый… а без жены ходил бы в мятых грязных рубашках…
Всё-таки мужчина не мужчина без женщины.
Ты спрашиваешь, не хочу ли я подышать свежим воздухом. Вот-вот встанешь, служащего пойдёшь звать – чтобы тот, как всегда, помог усадить меня в кресло-каталку.
Подышать? Нет, родная, не беспокойся… Позже, наверное. А пока – нет. Мне… нравится вот так сидеть с тобой.
Ты киваешь и затихаешь.
Твоя прохладная ладонь лежит на моей руке; своими изящными гибкими пальчиками ты чуть-чуть сжимаешь шишковатые, обтянутые сухой желтоватой кожей пальцы.
Нет, не место такой чистоте по соседству со старостью и болезнью…
Твоя фарфоровая кожа всё так же безупречна. Члены наполнены молодостью и силой. Голос чист, звонок, а глаза ясны.
А я? Что я?
Скелет, разбитый болезнями на старости лет…
Как горько понимать, что одну битву я выиграть всё же не смогу.
Девяносто семь. Девяносто семь лет!
Не тридцать и даже не пятьдесят…
Как-то страшно осознавать свой немалый возраст. Вроде пытаешься, пытаешься забыть, даже забываешь, но опять он – день рождения. Не самый радостный день в году…
Зато недолго осталось до другой, гораздо более важной и радостной даты.
Дня, когда я впервые тебя увидел.
В этом году у нас с тобой юбилей – мы знакомы уже восемьдесят лет.
Восемьдесят лет счастья…
К старости становишься сентиментальным.
Признаться, мне всегда немножечко льстило, что меня полюбила такая женщина, как ты. Меня, простого и не шибко умного раздолбая. Обычного человека.
Всегда я не понимал – да и сейчас не понимаю, почему именно меня. Не одного из своих - статных, прекрасных и могущественных. Меня.
Ты ведь с самого начала знала – не могла не знать, - что всё… закончится быстро. Человеческий век не долог. Что для вас, ноблесс, какие-то девяносто лет? У вас детство и то больше длится.
Помню, как тебя отговаривали. Пытались «образумить», призывали «опомниться»! Хорошо помню…
Особенно Регис. Для него это было дико – ноблесс и человек!
Потом смирился, конечно.
Тебя разве переубедишь?
Прохлада твоей ладони на моём лбу. Я улыбаюсь и моргаю.
Всё нормально, не волнуйся. Знаю, ты всегда опасаешься, когда я закрываю глаза.
Я и сам боюсь, что закрою, а это будет навсегда. Я очень боюсь однажды перестать тебя видеть.
Но с моим уходом ты станешь свободна. И я не могу об этом не думать…
Ты берёшь мою руку нежными мягкими ладонями, приближая к лицу. Целуешь.
Как я любил целовать тебя, когда был моложе!..
Сейчас мне стыдно прикасаться к тебе.
Кощунственным кажется дотрагиваться до тебя столь сморщенными, костлявыми и плохо слушающимися пальцами.
Но я эгоист – не могу не дотрагиваться. Касаясь тебя, я чувствую себя живым.
Я – лежачий, почти не двигающийся старик…
Вряд ли мне удастся отметить появление третьей цифры в количестве моих лет. В таком возрасте каждый день может стать последним.
Но мне не на что жаловаться. Я прожил долгую, очень долгую жизнь. Мы вместе прожили. Ты и я.
Я должен благодарить судьбу за то, что ты есть в моей жизни.
Я благодарю – каждую секунду…
То, что мы встретились, можно назвать чудом. Это не просто подарок судьбы – это величайшая её милость. Я не заслужил такого счастья.
За время, проведённое с тобой, я, атеист уже с сознательных лет, готов благодарить всех богов, каких только придумали в нашем мире!..
Сандже, Будда, Велес, Зевс – спасибо! Аллах, Хотэй, Осирис, – все, кто есть, спасибо, спасибо вам! Я… не заслужил, я знаю.
Ни один человек не достоин того, чтобы ради него с небес на землю, грешную и грязную, спустился ангел.
Ты – ангел.
Ноблесс, ваше могущество, долг – я прекрасно обо всём этом знаю. Но ты именно ангел. Мой ангел-хранитель, моя путеводная звезда, никогда не дававшая сбиться с верного пути.
Сила ноблесс и красные глаза не имеют к этому никакого отношения.
Ты, будто бы только что вспомнив, вдруг говоришь, что вечером должна позвонить Роза. Улыбаешься. Твоя улыбка заставляет меня забыть про ломоту суставов.
Давно я не видел Розу. Другие-то частенько заходят, а Розалию, внучку нашу младшенькую, давно не видел… В Америке живёт, учится в престижном университете, по обмену. Молодец, девочка. Красавицей растёт, в мать. Чем-то на Суйи в молодости похожа…
Как бы я хотел, чтобы наши дети походили на нас… Нет, они похожи: Рима, старшенькая, точь-в-точь ты. Характером.
А Бен, когда учился, был прямо как я в школе… Такой же молодой, непутёвый… Сейчас-то уже не до глупостей ему: семья, работа приличная… Да и пятьдесят недавно исполнилось – не до игрушек.
Замечательная у нас семья. Во всех отношениях. Детей пятеро – две дочки и три сына. А уж внуков, внуков!.. Правнуки – прелесть. Счастливое семейство.
Целый род – четыре поколения!
Эх, помню, как Рима в школьные годы убивалась, что внешне на тебя не похожа… Волосы химией сжигала, дурёха, чтобы прямо добела.
Потом успокоилась. Будто наяву слышу это её: «В папу, так в папу! Зато нос у меня мамин!»
Смешная такая… Повзрослела когда чуток, остепенилась. Настоящей леди стала – даже повадки твои…
Жаль, что никто из них не похож на тебя.
У нас не могло быть детей.
Приёмные, все пятеро. Но сейчас в это уже и не верится…
Столько лет прожили, целиком себя отдали…
Всё как у всех. Пелёнки, распашонки, болезни детские, слёзы. Прошли и через это. Переходный возраст, первые влюблённости, первые разочарования…
Университеты, дипломы, первые зарплаты, принесённые нам, родителям…
А потом, когда внуки появились, так вообще!..
Родные, все родные.
А документы, правильно, что сожгли.
И нос действительно как у тебя.
Мне не о чем жалеть в этой жизни. Каждый мой день был наполнен счастьем.
Я добился всего, о чём только можно было мечтать.
Я самый счастливый отец, дед и прадед.
Я самый счастливый на свете муж. Я женат на невероятной женщине.
У нас большая, дружная семья. Хоть свой клан основывай!
И в центре всего этого, в центре нашей семьи, в центре моей жизни – ты.
Я… перестану смотреть на нас со стороны. Обещаю.
Отныне я буду смотреть только на тебя.
Только, только на тебя, чтобы запечатлеть твой образ на обратной стороне век…
И когда всё закончится, когда остановится моё сердце и закроются мои глаза, я буду видеть тебя.
Позволь мне украсть твой образ туда, ладно?
Ты улыбаешься.
Я так люблю, когда ты улыбаешься!
Кажется, за одну твою улыбку можно отдать жизнь…
Я люблю тебя.
Я редко говорил тебе это. То ли из-за смущения, то ли… Не знаю, почему.
Глупость всегда была моей отличительной чертой…
Ведь… так просто сказать эти три слова.
Так просто, так важно.
Именно сейчас.
С годами люди… умнеют.
– Сейра… Я люблю тебя. Я люблю тебя, моя звезда…
Наверное, надо было откашляться. Но ты теплее улыбаешься, и весь мир сужается до одной твоей улыбки.
– Я люблю тебя.
…Спасибо.
Спасибо тебе за то, что ты есть в моей жизни.
Весь мой мир, весь мой смысл – ты.
Я люблю тебя, Сейра.
@темы: Noblesse, Фиолетовое, Байки Райдушки, что в простонародье бредом зовутся, Творчество