Голова должна быть в холоде, ноги в тепле, корпус в посредственном климате.
Ну что, надо бы утащить это к себе) Жалею, что ничего серьёзного не получилось х) Какие-то гады да издевательство над Регисом XDD
UPD: А смотрите, какой чудесный банер =) Спасибо за него администрации Ноблесс Феста
(пыпыцни Франкенштейна =3)
"Утреннее происшествие" Название: Утреннее происшествие Автор:Raides Персонажи/Пейринг: Франкенштейн, Регис, Сейра, М-21, Тао, Такео Категория: Джен Жанр: Юмор, Стёб, Повседневность Рейтинг: G Дисклеймер: Все права на героев принадлежат создателям манхвы Краткое содержание: Ранним утром безмятежную тишину спящего дома разорвал пронзительный визг. Столпившись возле комнаты Региса, откуда послышался этот странный звук, жильцы опасливо открыли дверь... Кто бы мог подумать, что они увидят... ЭТО?! Предупреждение: ООС. Лишь приблизительное соответствие заданию. Людям с тонкой ранимой натурой и повышенной степенью брезгливости к прочтению не рекомендуется х) Полученное задание: локация – спальня Региса, персонаж – Франкенштейн. Пы.Сы. В последних комментариях есть варианты продолжения, ахах х)
Ранним воскресным утром, когда горизонт только-только порозовел, безмятежную тишину спящего дома разорвал пронзительный визг. Спустя минуту разбуженные и встревоженные домочадцы столпились в коридоре, удивлённо поглядывая друг на друга. Понять, кто кричал и тем более почему, пока никто не мог. Собравшиеся знали лишь то, что отсутствовали трое. Ни Региса, ни Франкенштейна с Райзелом видно не было. Однако комната, возле двери которой все собрались, принадлежала именно Регису, из чего можно было сделать вывод, что тот жуткий и леденящий душу визг был как-то связан с ним.
– Что здесь происходит? – взволнованно спросил подошедший Франкенштейн. – Леди Сейра, это не вы… кричали?
Глава Роярд кротко покачала головой и с грустью посмотрела на дверь.
– Босс-ним, а с Райзелом-нимом всё в порядке? – влез Тао. – Он отдыхает. Не нужно его беспокоить, – ответил хозяин дома. – Тогда кто кричал? – недовольно проворчал сонный М-21. – Крик доносился из комнаты Региса, – быстро вставил хакер. – Значит, возможно…
Неожиданный вопль заглушил его слова. Все переглянулись.
– Регис, с тобой всё в порядке? – Тао спешно затряс дверную ручку. – Отойди, – скомандовал Франкенштейн, оттеснив парня плечом. – Регис! Отзовись! – Он постучал в дверь и тоже подёргал ручку. – Заперто… Регис!
– Надо что-то делать! – Тао засуетился вокруг учёного. – Вдруг там беда? – Да нет, – рассудительно начал Франкенштейн, – я не думаю, что Регис мог так визж…
В комнате что-то разбилось. Все опять переглянулись.
– Ломаем дверь, – тихо и быстро сказал хозяин дома. – Дайте я… – выступил вперёд Такео, не пойми откуда доставая пистолет. – Ты так всю дверь разнесёшь! – остановил того хакер. – Лучше мне…
Как и хвостатый товарищ, обладая способностью доставать предметы из небытия, Тао выудил откуда-то какую-то проволочку. С видом профессионального домушника склонился над дверной ручкой, повозился с замком, после чего в том что-то щёлкнуло.
– Вуаля! – Тао самодовольно улыбнулся, но тут же осёкся, поймав на себе пристальный взгляд Франкенштейна. – Чтобы больше я этого не видел, – пугающе тихим голосом сказал домовладелец. Хакер испуганно закивал.
– Что встали? – послышался оклик М-21. – Пошли.
Дверь медленно и беззвучно открылась…
Собравшиеся с волнением и любопытством заглянули в дверной проём. Перед ними предстало нечто.
Тараканы. На стенах, на шторах, на полу. Повсюду. Создавалось впечатление, что комната ожила: по стенам и ковру волнующейся шевелящейся массой бегали тараканы. А посреди всего этого кошмара, прямо на полу сидел Регис. Мертвенно белый, он, очевидно, находился в полубессознательном состоянии…
Переступить порог комнаты никто не решился. Все ошарашенно таращились на террариум, в который превратилась обитель младшего ноблесс. Послышался странный сдавленный звук: Франкенштейн, слившись цветом лица со своей белоснежной рубашкой, в ужасе смотрел на полчища насекомых, оказавшихся в его доме.
– Да что ж это… – М-21 опомнился первым и шагнул в комнату, не обращая внимания на похрустывающих под ногами насекомых. – Регис, вставай! Он протянул бледному ноблесс руку. Регис, будто бы очнувшись, заторможенно взглянул на мужчину и с опозданием ухватился за протянутую ладонь. М-21 рывком поставил его на ноги и потащил, словно десятилетнего мальчишку, испуганного, послушного, к выходу.
За все те пять метров до порога обмякающего Ландегре приходилось пару раз удерживать: он при виде тараканов, шевелящихся везде, в том числе и на его собственной пижаме, с готовностью начинал терять сознание.
В коридоре М-21 встретили как героя. Региса подхватили под руки, отряхнули от тараканов, превозмогая отвращение, и усадили в кресло в коридоре. Дверь в его комнату Франкенштейн захлопнул сразу же, как спасшиеся оттуда вышли.
Кто-то – кажется, Такео – побежал за нашатырём. Сейра заботливо взяла ладонь Региса в руки.
– Регис, – наклонился над ноблесс учёный. – Ты как?
Юный Ландегре, придя в себя, попытался принять бесстрашный и горделивый вид. (Однако в руки Сейры вцепился мёртвой хваткой…)
– Со мной всё в полном порядке! – отчеканил он. Прибежавший Такео сунулся с ваткой, но был гневно отстранён.
– Регис, – Франкенштейн с силой сглотнул, – откуда эти… ТАРАКАНЫ?!
От заветного слова «тараканы» ноблесс опять стал заваливаться набок. Тут-то Такео и сунул ему под нос нашатырную ватку.
– Бл… Благодарю, не нужно, – всё ещё притворяясь сильным, невнятно проговорил Регис, но зато вернул туловище в исходное положение. – Регис! – Франкенштейн казался несколько безумным: видимо, держался из последних сил. – Откуда они?! Откуда они в МОЁМ ДОМЕ?!! И почему именно в твоей комнате?! – Я не знаю! – воскликнул Ландегре. – Я проснулся, а ОНИ… повсюду… Его затрясло. Сейра успокаивающе погладила друга по растрёпанной голове.
– Это, случаем, не из твоей лаборатории? – тихо обратился к учёному М-21. Франкенштейн повернулся к домочадцу с совершенно сумасшедшим видом. – Понял-понял, – быстро отступил полуоборотень, – молчу.
– Главное не то, откуда эти насекомые, – подал голос Тао. – Главное – поскорее от них избавиться! – Они же… могут расползтись… – простонал домовладелец. – Нужно срочно увести отсюда Региса, – тихо вымолвила Сейра. – Да, верно… – обеспокоенно согласился учёный. – За полчаса эти твари никуда не денутся… Леди Сейра, прошу, отведите Региса в восточное крыло. Остальным я советовал бы переодеться и спуститься на первый этаж. Я перекрою здесь вентиляцию, чтобы насекомые не распространились по дому… И проверьте, нет ли у вас в комнатах этих тварей!
Домочадцы закивали. Сейра потянулась помочь Регису подняться, но он быстро вскочил сам. Такео с М-21 разошлись по комнатам, а замешкавшийся Тао вдруг ойкнул.
– Регис, у тебя на лбу…
Юный ноблесс поднял глаза, увидел длинные, с любопытством шевелящиеся усы и, обмякнув, повалился на пол.
– Он с детства боялся насекомых… – с грустью проговорила Сейра.
***
Точную причину появления полчища тараканов в доме установить так и не смогли. Кто-то припомнил, что дети как-то приносили тараканов в баночке – «Рею показать»; кто-то – что ребята после этого вроде бы даже подозрительно быстро ушли. Франкенштейн обнаружил неплотно закрытый пузырёк с порошком, который разрабатывался как средство для повышения урожайности и устойчивости горошка, но после был сослан на склад как неудавшийся образец…
Важнее всего сейчас было избавиться от насекомых.
Франкенштейн скрепя сердце доверил Райзела ноблесс и модифицированным и отправил всех на какую-то выставку. «Чтобы эти заразные и нестерильные создания даже близко не приближались к Мастеру!»
Сам же он надел защитный костюм, вооружился литрами пестицидов и вошёл в обитель зла, закрывая за собой дверь…
По истечении двух с лишним часов стало ясно, что обычные средства на этих тараканов не действуют. Тараканы и так невероятно живучи, но, отведав порошка со склада, они, видимо, мутировали во что-то сверхстойкое и сверхплодовитое.
Ещё с полтора часа Франкенштейн провозился в лаборатории, создавая из имеющегося гипермощную отраву. Большую часть драгоценного времени пришлось убить на то, чтобы сделать её безвредной для человека и ноблесс.
Каждый час прилежно звонил Тао. Отчитывался. В последний раз хакер доложил, что все ближайшие выставки они уже посетили, поэтому проявили инициативу и отправились в театр. Франкенштейн похвалил домочадцев за сообразительность и спешно отключился: из пробирки что-то капнуло на пол и зашипело…
Но вот яд был приготовлен.
Тяжело дыша в респиратор, учёный, выглядевший в защитном костюме то ли космонавтом, то ли борцом с зомби, вновь переступил порог комнаты. Очередная попытка истребить живучее поколение тараканов завершилась полным провалом. Под ногами Франкенштейна погибло, наверное, и то больше насекомых, чем от яда. С отвращением разглядывая усеянный раздавленными тараканьими трупиками дорогой персидский ковёр, мужчина подумал, что проще всё сжечь, чем отмывать.
Предел терпения и здравомыслия учёного был достигнут в тот момент, когда какому-то таракану-камикадзе вздумалось упасть на Франкенштейна сверху. Мужчина сквозь стекло защитной маски посмотрел на усатого жирного таракана прямо перед своим носом, с пугающей хладнокровностью смахнул его, и…
Аура Франкенштейна потемнела и сгустилась. Тёмно-фиолетовые языки энергии алчно распространились вокруг мужчины, заполоняя всю комнату. Тараканы в испуге забегали, спадая со стен на пол и пытаясь забиться в углы.
– ЭТО МОЙ ДОМ… – громким низким голосом произнёс Франкенштейн и поднял руку. Вокруг него забушевало фиолетовое пламя. Тёмный огонь волнами пролился на стены, пол, уничтожая всё живое. Тараканы пытались спастись бегством, но бежать им было некуда. С шипением съёживались обои, расползаясь под действием тёмного пламени; чернели стены, обугливался ковёр.
Франкенштейн стоял в центре этого страшного водоворота силы и смеялся безумным смехом, пока огонь, истребив последнее усатое существо, не погас.
– Ни одна тварь без моего разрешения не переступит порога этого дома… – чуть успокоившись, нравоучительно произнёс в пустоту мужчина.
Голое окно, лишённое штор, закоптилось. На почерневших стенах остались жалкие ошмётки обоев. Из-за обуглившегося ковра на этаже ещё долго будет пахнуть палёной шерстью…
Кровать Региса была покрыта слоем мелких угольков. В большом шкафу, оказавшемся на удивление жаростойким, также не осталось ничего, кроме пепла и сажи. С чувством глубокого удовлетворения осмотрев пострадавшую комнату в последний раз, Франкенштейн вышел. За шваброй с ведром, тряпками и пылесосом.
Все вышеперечисленные в тот же вечер были безжалостно выброшены.
***
Когда выпровоженная компания вернулась домой, этаж вновь сиял чистотой. Комната Региса, конечно, нуждалась в ремонте, но ничто в ней не выдавало и следа существования того жуткого количества тараканов – равно как и способа их уничтожения. Подозрения вызывал только лёгкий запах горелой шерсти в коридоре…
На всякий случай Франкенштейн расставил по этажу ультразвуковые приборы, настроенные на специальную частоту. Даже если какой-то счастливец из тараканов и выжил, ультразвук должен был навсегда выпроводить его из дома…
Выяснилось также, почему тараканы осадили комнату именно Региса: в его обители сложились самые благоприятные условия для жизни этих насекомых. Всё потому, что температура в комнате теплолюбивого Ландегре была на три градуса выше, чем у остальных…
И хотя М-21 теперь язвил вдвое больше (благо для того, чтобы заставить Региса сконфузиться, ему достаточно было произнести одно-единственное слово - "таракан"), а Франкенштейн с болезненной тщательностью проверял, не таскает ли кто-нибудь еду в комнаты, в чём-то сложившаяся ситуация принесла несомненную пользу...
В доме после случившегося стало ещё чище.
***
Спустя две недели.
Франкенштейн стоял возле входной двери, разглядывая мордашки учеников на экране домофона.
«Директор-ним, а мы к вам! Юна мышек завела, и мы принесли Рею показать!»
На лицо мужчины опустилась глубокая тень. Он отвернулся и пошёл прочь. Лучше сделать вид, что дома никого нет…
Всё, трясучка рук и дрожание губ закончилось) Отнаграждали, выблагодарили. Опять, опять неправильно фамилию назвали! Два раза. Нет, я еще понимаю, когда ударение на первый слог вместо второго ставят... Но чтобы на третий слог! Это нонсенс х)
На сцене вручали какую-то книжную ерундовину. Тяжёленькую такую х) Все руки заняты были. Как вспомню, что прежде чем пойти толкать благодарственную речь (==), заставила подержать книгу и дипломы главу администрации нашего города, краснею XDDDD
Да вообще как-то вышло суматошно. Выхожу на сцену последней из восьми человек. Ну произнесли мою фамилию неправильно, подумаешь... А глава администрации, смешной такой мужчина, молодой, лет тридцать, рядом со мной стоял. И не помню - то ли он что-то спросил у меня, то ли еще что, но я сказала тихонько, что меня назвали не так. А он засмеялся и признался, что его вечно тоже не так как надо называют х) Ведущий объявил, что "бла-бла-бла, с речью выступит такая-то такая-то"; глава подошёл к нему забирать для меня микрофон и сказал, что фамилия у меня вообще-то другая) Я там так, наверное, раскраснелась х) Даёт мне микрофон, а я ему дрожащим тихим голосом: "Вы можете подержать?" И всунула книгу с дипломами в руки XDD
Конечно, сильно руки тряслись. Голос, наверное, дрожал, когда выступала. Не знаю, я привыкла на сцене петь. Не говорить х) Когда поёшь, ощущение совсем иное. А тут... Как я только микрофон не выронила х)
Мне потом одна знакомая (офигеть! Где только знакомых не встретишь! оо) говорит, что у меня всё получилось очень трогательно, мимимишно и вообще я лапочка ^^' (я так поняла, это она имела в виду, что у меня очень умильно дрожал голос, и этим я заставила всех всхлипнуть от приступа укаваивания ==)
____
А как там парень на балалайке играл! *О* Это просто... чудо какое-то! Такого наслаждения мои уши не испытывали уже долго... Офигенный пацан. Вообщеее ____ ____
В общем, стрессовая зона преодолена, можно и поспать ^^
Кругленький доктор, принимавший пациентов в своём маленьком светлом кабинете, взял со стола очередную медицинскую карточку и, внимательно её изучив, сказал: - Заводите!
В кабинет вошёл юный человек.
- На что жалуетесь, птенчик? - растягивая на круглом добродушном лице улыбку, спросил доктор. - Да ни на что не жалуюсь, - пожав плечами, ответил юный человек. - Таки ни на что? - удивился доктор. - Нет... - Хм... Ладно. Проверим.
- Сердечко как? - Бьётся, - уверенно ответил юный человек. - Бьётся, значит... Это хорошо, что бьётся. Доктор ловко вдел худую руку пациента в манжету тонометра, измерил тому давление и пробормотал:
- Давление у вас даже в норме...Нигде ничего не болит? В голове, в груди? - Нет! - засмеялся юный человек.
Доктор покачал головой, вновь подумал. Пытливо взглянул на пациента и задал самый-самый главный вопрос. Он так его всегда и называл - Вопрос. Собственно, всё, кроме этого Вопроса, было мишурой, формальностями, на которые и внимания-то обращать не стоило.
- Ну-с, голубчик... А как вы относитесь к людям? - Как отношусь? - Да-да, реагируете как, есть ли аллергия? Может, для вашего организма некоторые человеки нежелательны к общению? - Какая аллергия?! - воскликнул юный человек. - Люди как люди... - И что, прямо все-все одинаковые? - круглый доктор прищурился. - Нет, почему... Кто-то хороший, кто-то плохой. - А других нет? - Нет. Человек или хороший, или плохой... - с удивлением повторил юный пациент. - Больше никаких нет. А в чём дело?
Доктор нарочито устало вздохнул. Поправил круглые очки.
- Ну-с, птенчик мой... Всё с вами ясно. Вам требуется лечение. Хронический максимализмиум юниум так просто не проходит. Вы оставайтесь, мы через месяцок-годок-другой вас живо на ноги поставим!
Юный человек оторопело забормотал что-то протестующее, но к нему подошли вежливо улыбающиеся санитары, деликатно подхватили его под руки и вывели из кабинета.
Доктор, удовлетворённо похлопав себя по кругленькому животику, отложил медицинскую карточку юного человека, взял другую и пролистал к последним записям. - Что тут у нас... Ага. Заводите следующего!
_________
Когда человек пришёл к доктору в следующий раз, доктор всё так же неспешно просмотрел его карточку, постукал молоточком по тощим коленкам, проверил чистоту ушей и, выдержав паузу, вновь спросил:
- Нуте-с... Как у нас теперь с людьми дело обстоит? Плохие и хорошие, по-прежнему?
Молодой человек нахмурился. Пожевал что-то губами. Нехотя ответил: - Нет.
Доктор просиял.
- Что ж, лечение, я вижу, пошло вам на пользу!
Он быстро черкнул что-то в карточке. Уже собрался было её закрыть, но остановился, взглянул с сомнением на пациента и поинтересовался: - А какие тогда?
Молодой человек пожал плечами.
- Все одинаковые. Нет хороших. Одни плохие. Серые какие-то...
Доктор нахмурился. Зачеркнул в карточке написанное, вписал что-то иное и участливо посмотрел на пациента.
- Вам, голубчик, ещё чуток подлечиться надо. Чтобы уж, как говорится, с корнем болезнь... Вы, птенчик, идите, а санитары вас проводят... Через годик опять ко мне на приём. Вылечим вас, не сомневайтесь!
Молодой человек поморщился, кивнул, поднялся со стула и вышел.
- Следующий! - привычно раздалось из приоткрывшейся ненадолго двери.
____
Человека, когда он пришёл на приём в третий раз, круглый доктор в круглых очках встретил радостным возгласом: - Проходите, голубчик, проходите! Я смотрю, поправились! Это вы молодец, да... Не всё же скелетом ходить! Доктор засмеялся, похлопав себя по крепкому круглому животику, и, полистав карточку, принялся осматривать пациента.
- Сердечко как? - Да пока не жалуюсь... - Ага... Боль? В груди, в голове? - Бывает, - признался человек. - Это плохо? - Ну а у кого ж её не бывает? - весело ответил доктор, - Сильно мучаетесь? - Да нет... - пожал плечами пациент. - Вот и чудненько.
Доктор забрал у человека попискивающий термометр, мельком взглянул на электронное окошечко.
- Как у нас там, - что-то доставая из ящика стола, спросил он, - с людьми? Только плохие? - Почему? Нет... И хорошие есть, и плохие... А большинство, - человек неожиданно разгорячился, - такие, что только и хочется спросить:"КТО Ж ТЫ, Ё-МОЁ, О НЕОПОЗНАННОЕ СУЩЕСТВО?!"
Доктор довольно крякнул и размашисто что-то вписал в карточку. - Что ж, голубчик... Вылечили мы вашу болезнь! Здоровенький теперь! - Правда? - обрадовался человек, улыбаясь округлившимся, подобревшим лицом. - А чего мне врать-то? Правда! - Ой... - человек неловко поднялся на ноги. - Спасибо вам, доктор... Даже не знаю, как мне вас и отблагодарить-то... - Лучший подарок для доктора - выздоровевший пациент! - поучительно воздев указательный палец к потолку, ответил доктор. - Вы идите, голубчик, идите...
Человек, с благодарностью кивая и улыбаясь, попятился к выходу. Задержался на пороге, остановленный окликом: - Если опять проблема какая, так мы всегда здесь. Вылечим!
Покивал с согласием, откланялся, закрыл за собой дверь и, вздёргивая круглый подбородок, гордо вышел в мир полным здоровья человеком...
Голова должна быть в холоде, ноги в тепле, корпус в посредственном климате.
Неинтересно. Избыток наивности. Приступ искренности. ==' Сегодня я поняла, насколько же я скованный, зажатый человек. Странно, моя стеснительность всегда казалась мне лишь периодической - при контакте с малознакомыми людьми, с большими толпами. Но сегодня произошло что-то... странное.
Я всегда - или почти всегда - мысленно встаю на место другого человека, чтобы понять, что он чувствует, посмотреть на ситуацию с иной точки зрения. Но сегодня я встала на место себя. Я увидела себя - не кого-то другого. И почти физически ощутила, как сильно я сама себя сковываю. Загоняю в какие-то дурацкие, придуманные мною и этим глупым обществом рамки, ограничиваю. Действительно физически ощутила - будто что-то на плечи давит. На спину, которую я всегда стараюсь держать прямо.
А передо мной стояла женщина. Она преподаёт у нас в школе театральное искусство. Стояла, маленькая, немолодая, похожая на попугая, так близко-близко и, жестикулируя, говорила мне, что я должна освободиться. Что я должна выработать уверенность в себе, почувствовать, что стою на ногах прочно. Многое говорила о голосе. О том, что он идёт снизу, из живота, из груди, из всего тела. Заставила - да, поначалу именно заставила - выполнить упражнение. Я, чувствуя себя идиоткой, стояла на ногах, раскачиваясь из стороны в сторону и, как маятником, качая руками, и громко, звучно выбрасывала из себя "А-А-А", "О-О-О" и прочие гласные. У меня сначала даже руки не раскачивались. Локти просто не отрывались от боков. Она выполняла это упражнение со мной.
Иногда останавливалась, говорила что-то, говорила, говорила, а мне... мне хотелось плакать! Я не знаю, почему. Будто что-то пыталось высвободиться из меня, оказывается, такой несвободной. Да мне, честно, и сейчас хочется.
Я шла домой, за три недели ношения линз отвыкшая видеть мир настолько размытым, и думала, что надо что-то с собой делать. Так нельзя! Когда человек пытается тебя расслабить, раскрепостить, а ты стоишь, с подрагивающими губами, обжигающим комом в горле, пытаешься улыбаться - зачем-то - и стараешься не расплакаться - отчего-то! Так... нельзя. И правильно они мне всё это говорили.
Не была же я раньше такой! Не настолько.... зажатой внутренне. Внешне-то, может, и бравада, и кураж...
Будем раскрепощаться, как бы двусмысленно это ни звучало х)
Как-то раз дом Франкенштейна, и так до сей поры не пустовавший, наполнила толпа левых личностей формально мужского пола. Причём личности эти пришли не просто так, а с определённой целью. Свататься…
"Никуда не де-е-енешься, влюбишься - и же-е-енишься", - напевал неожиданно голубоглазый Раэль, расчёсывая перед зеркалом в прихожей старательно отращиваемые золотые локоны.
"Я улечу, убегу, испарюсь, но на тебе ни за что не женюсь", - отрезала Сейра, полируя большую чугунную сковородку.
Следом к ней в кухню вломился Юрий. "Я БУДУ РУКИ ТВОИ ЦЕЛОВАТЬ! Я СТАНУ ГРУСТЬЮ В УЛЫБКЕ ТВОЕЙ!" - проорал он, падая на колено и принимаясь размахивать букетом алых роз.
Хоть Сейра и повидала множество странностей за сегодняшний день, блондинистый кудрявый негр с розами заставил её удивлённо застыть...
На помощь прибежали понятливые модифицированные.
"Уходи, дверь закрой! И букет свой забери!" - выталкивали незадачливого ухажёра М-21 с Такео. Тао кидался букетом. "Я бу!.. Я бу!.. Я бу-у-у!!!.." - Юрий пытался просунуть голову в дверную щель, но в конце концов его всё равно выпихали.
Сковородка стала чиститься с куда большим ожесточением. (У каждого свои методы снятия стресса.)
Поток женихов не иссякал. Какие-то молодые люди, школьники, ноблесс… Регис и троица модифицированных героически держали оборону, охраняя честь главы Роярд.
Вскоре визит нанёс Кэриас.
«Зайка моя! Я твой зайчик! Ручка моя! Я твой пальчик!» – басил он, опасно надвигаясь на молодую каджу широкой мускулистой грудью.
Сейра прикрылась сковородой.
Уставшие отбиваться от нескончаемых женихов модифицированные поплелись разбираться с очередным воздыхателем. Тао с Такео подхватили Кэриаса, недоумённо завертевшего головой, под белы рученьки и поволокли его куда-то в гостиную, где М-21 любовно открывал бутыль сорокалетнего…
После распития четвёртой бутылки цель своего визита Кэриас вспомнить уже не мог. «Зачем сгубила ты меня?! Я твой бес… бесс… бессмертный арестант!» – по всему дому нестройно разносились бессвязные басовитые напевания.
Сейра устало вздохнула, откладывая выдраенную сковороду. Когда послышались шаги, сковородка обратно скользнула к ней в руки, но беспокойство оказалось напрасным: это был Франкенштейн. Мужчина улыбнулся, мягко подошёл ближе и присел рядом.
«Иной клянется страстью пылкой, Но коли выпито, Коль выпито вино, Вся страсть его на дне бутылки Давным-давно, Давным-давно, Давным-давно», – негромко вывел он, усмехаясь. Сейра чуть улыбнулась и убрала сковородку.
Они какое-то время помолчали. Затем Франкенштейн встал. Откашлялся. Нежно взял Сейру за руки, когда она поднялась вслед за ним.
«Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты», – приятным баритоном пропел он.
Ноблесс смущённо порозовела.
(Женихи, видимо, закончились. А возможно, их отпугнула банка кетчупа, разлитая перед входной дверью, и недвусмысленно торчавший в этой двери нож...)
Из гостиной доносилось уже не соло, а дуэт. Изредка к Тао с Кэриасом присоединялся и Такео, но как-то быстро замолкал, то ли забывая слова, то ли стесняясь. Иногда звенел тенорок возмущённого попойкой Региса, но его тут же перебивало радостное громкое: «А нам всё равно! А нам всё равно! Не боимся мы по-пу-гай-чи-ков!»
В кухне не замечали ни этого безобразия, ни той неприметной тени, показавшейся из-за угла и тут же испарившейся.
«Но ведь она - не твоя, хоть с тобой она…»
Раджек натянул маску выше и удалился.
…А из гостиной ещё долго слышалось: – ОТПУСТИТЕ МЕНЯ В ГИМАЛАИ! – Отпустите меня… – …насовсем! – А не то я завою… – А НЕ ТО Я ЗАЛАЮ! – А не то я кого-нибудь… съем.
Голова должна быть в холоде, ноги в тепле, корпус в посредственном климате.
Мы пытаемся забыть.
Человек по природе своей слаб. Тяжесть воспоминаний для него порой оказывается слишком велика. И он забывает. Так устроен человеческий мозг - ограждать. Оберегать, уводить от опасной грани-пропасти. Не всё забывается. Но мы очень стараемся. Стараемся выбросить, стереть терзающее нас. Чтобы не мучиться от чувства вины, от стыда, от обиды.
Нужно ли?
В наших воспоминаниях бесценный опыт. Пусть болезненный, мучительный, но это опыт, который призван оберегать нас от боли в будущем. Не нужно забывать. То, что действительно стоит, наш мозг сотрёт. Он способен. Сработают защитные механизмы, никуда не денутся. Если забыть - действительно стоит.
Не нужно стремиться выбросить воспоминания лишь потому, что они доставляют неприятные ощущения. Пусть болит, пусть ноет. Эта боль фантомная. Её нет.
Как нет и того, что так мучительно отзывается воспоминаниями. Это только воспоминания. Их можно хранить, их можно стереть - но причинять реальную боль они не в состоянии.
Того уже нет. Есть только настоящее И будущее, которое этим настоящим станет.
Голова должна быть в холоде, ноги в тепле, корпус в посредственном климате.
"День сегодняшний, ты упоролся?" == "Датычо, Рааай! Смотри, как здорово было кататься в маршрутке!" ^^ "И УБИВАТЬ ПОЛТОРА ЧАСА, ОЖИДАЯ, ПОКА НАС ПРОПУСТЯТ ОТРЕПЕТИРОВАТЬ - НА ДВЕ МИНУТЫ!!!" "Да лааааадна тебе, ты посидела, в тепле, уюте..." "ПОЛТОРА ЧАСА!!!" "Дак няшно же, ну?" =3 "ПЛЮС ДВА ЧАСА НА ДОРОГУ!!!" "Покаталась, поспала..." "Я ненавижу транспорт!" "Ну, киса, нельзя так... :с Транспорт может обидеться" "!!!" "Чего ты так злишься, пуся? По городу прогулялась же..." =3 "Тридцать метров - от остановки до Дворца" == "Воооооть) Красота - а виды-то какие! Соооолнце) Там Солнце было!" ^^ "..." "А еще тебя накормили конфеткой" "Чтобы меня не укачало" =_=" "Тебя же не укачало! Так что всё ОК." "..." "Там соооооолнце было. Сооооооооооолнце, ну??!" "...Знаешь, мне даже и сказать-то больше нечего" =.= "Вот! И не жалуйся. Я же просто офигенный!" ^^ "Ты просто упоролся" "А разве офигенность не может сочетаться с упоротостью?" "..." "Все гении упороты! Так что всё, тема закрыта" ^3^ "..."
Голова должна быть в холоде, ноги в тепле, корпус в посредственном климате.
Как на корейском я читала новую главу, так же точно и на русском: в начале вдохнула - и выдохнула только в конце.
Как-то всё... грустно. Еще на корейском эти так печально-печально улыбающиеся перед своей кончиной старейшины вогнали в грусть и тоску, а уж русский перевод добавил драматизма.
(есть предчувствие, что скоро том закончится, даа)
___ Излюбленный многими, хоть и незаезженный ход: сделать так, чтобы гнусные злодеи вызывали жалость и сочувствие.
Наблюдаешь ты за этим Злодеем, злишься на него, желаешь ему скорейшей и мучительнейшей погибели, а потом - бац! У Злодея оказывается тяжёлое детство, да и вообще на совершение злодеяний его толкала глубокая застарелая обида на прежне дорогого человека, разочарование во всём светлом и пушистом, соответственно. И уже ты в Злодее видишь человека, запутавшегося и непонятого (тройной шмыг ==).
Нет, ничего не скажу, этот приём - когда он использован уместно, незаштампованно, без доведения до крайности и абсурда - мне дико нравится, ведь он заставляет понять, что в жизни нет деления на чёрное и белое. И лично меня сцена ухода Юроки и Зарги очень тронула. Так жалко-жалко их... ТТ
Всех жалко == Рейзела - больше всех.
Скольких он уже вот так казнил? Скольких, прежде хоть чуточку близких (насколько вообще можно быть Рею близким), он покарал? Сколько вот так светло-светло улыбались ему, истаивая на его глазах?
И пусть казнь Юроки и Зарга понесли заслуженно, но вряд ли Рейзелу от этого легче. С его точки зрения, наверное, вполне справедливо вместе с "осужденными на казнь" карать и себя. Отдавать свою жизнь за жизни караемых. Потому логично и символично, что Оружием Духа Рейзела является его собственная кровь.
Он как пчела, которая, жаля, умирает сама.
Что будет с ним, даже предположить боюсь. Печать он ведь вроде сорвал - и больше их у него не осталось. Конечно, Франкенштейн что-нибудь соорудит, но вряд ли - при всём моём к нему уважении - это сравнится с печатями, подаренными Рейзелу Лордом.
А ведь там еще пять штук (пять же? 1й, 2й, 3й, 4й, 9й... А, и Кромбел оо) старейшин осталось. Впрочем, есть еще Лукидония. Может, без Рейзела обойдётся, а? Или он придёт на самую последнюю, самую важную и решающую битву. Придёт, когда все, окровавленные, усталые, будут биться на последнем издыхании и наверняка проигрывать. Всех спасёт. И это будет последним, что он сделает ТТ
Но ладно, я же всё-таки оптимист. И я искренне верю, что авторы не убьют Рея. Рейзел - это основа. Это суть самой манхвы, её фундамент, её смысл.
Голова должна быть в холоде, ноги в тепле, корпус в посредственном климате.
Дождь. *.* Дождь. о.о ДОЖДЬ. О,О ДОЖДЬ! *О*
Дооооождь!
Первый дождь в году =3 На улице творится что-то невообразимое.
Всё плывёт, всё течёт... с: Буль-буль х)
Выхожу утром на улицу. Открываю дверь подъезда - а там он, ЭТОТ БОЖЕСТВЕННЫЙ ЗАПАХ!!!
Лужи! Грязь! Красота! Зоооонтики) Люди с зонтиками. Это выглядит так мило) Чертыхающиеся, прыгающие по наименее мокрым кусочкам асфальта, укутанные люди. Это еще прелестней =3